1000 и 1 ночь (Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане (ночи 63-68))
Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане и его сыне ШаррКане, и другом сыне Дау-аль Макане, и о случившихся с ними чудесах и диковинах.
Шестьдесят третья ночь
Когда же настала шестьдесят третья ночь, она сказала: Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхатаз-Заман говорила: Знаю, о царь, что Муайкиб управлял казной в халифат Омара ибн аль-Хаттаба, и случилось так, что он увидел сына Омара и дал ему дирхем из государственной казны. Я дал ему дирхем, рассказывал он, и ушел домой, и вот я сижу, и приходит ко мне посланный от Омара. И я испугался и отправился к нему и вдруг вижу тот дирхем у него в руке. Горе тебе, о Муайкиб, сказал он мне, я нашел кое-что, касающееся твоей души. А что же это, повелитель правоверных? спросил я, и он ответил: В день воскресения ты будешь тягаться за этот дирхем с народом Мухаммеда, да благословит его Аллах и да приветствует.
Написал Омар Абу-Мусе аль-Ашари [128] письмо такого содержания: Когда это мое письмо придет к тебе, отдай людям то, что им принадлежит, и доставь мне остальное, и он это сделал. Когда же стал халифом Осман [129], прибыл к нему с податью. И когда подать сложили перед Османом, пришел его сын и взял оттуда дирхем. И Зияд заплакал, а Осман спросил его: Почему ты плачешь? И Зад сказал: Я доставил Омару то же самое, и когда его сын взял дирхем, Омар велел отнять его у него, а твой сын взял, и я не видел, чтобы ему сказали что-нибудь или отняли у него дирхем. И Осман отвечал: А где ты встретишь подобного Омару?
Передавал Зейд ибн Аслам, что его отец говорил: Однажды ночью шел я с Омаром, и мы подошли к пылающему огню. И Омар сказал мне: Аслам, я думаю, это путники, измученные холодом. Пойдем к ним. И мы пошли и пришли к этим людям и увидели женщину, которая жгла огонь под котелком, а с ней были плачущие дети. И Омар сказал им: Мир вам, люди света (он не хотел сказать люди огня [130], что с вами? Нас мучит холод и мрак ночи, ответила женщина. И Омар спросил: А что плачут эти дети? От голода, сказала женщина. А что это за котел? продолжал Омар. Я их успокаиваю этим, ответила она, и поистине Аллах спросит о них Омара ибн аль-Хаттаба в день воскресения. А откуда Омару знать о них? воскликнул халиф. И женщина отвечала: Как же он вершит дела людей и пренебрегает ими!
И Омар обернулся ко мне, продолжал Аслам, и сказал: Пойдем! и мы поспешно пошли и пришли к Дому Расхода, и Омар взял куль муки и кувшин жиру и сказал мне: Взвали это на меня. Я понесу за тебя, повелитель правоверных, ответил я. Но Омар спросил: А понесешь ты за меня мою тяжесть в день воскресения?
И я взвалил на него припасы, и мы поспешно пошли и бросили куль возле женщины. А затем Омар взял немного муки и то и дело говорил женщине: Подай мне еще. И он раздувал огонь под котлом (а у него была большая борода, и я видел, как дым выходит из просветов в ней), пока похлебка не сварилась, и, взяв кусок жиру, кинул его туда и сказал женщине: Корми их, а я буду студить кушанье. И они ели до тех пор, пока не наелись досыта, и Омар оставил ей остальную муку и, обращаясь ко мне, сказал: Аслам, я видел, что они плакали от голода, и мне не хотелось уйти, не выяснив, откуда свет, который я заметил...
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьдесят четвертая ночь
Когда же настала шестьдесят четвертая ночь, она сказала: Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхатаз-3аман говорила: Говорят, что Омар проходил мимо пастуха-невольника и стал у него торговать овцу, но пастух сказал: Они не мои. Ты тот, кого мне нужно! вскричал Омар и купил этого пастуха и освободил его и воскликнул: О боже, так же, как ты даровал мне малое освобождение, даруй мне освобождение величайшее.
Говорят, что Омар ибн аль-Хаттаб кормил слуг молоком, а сам ел грубую пищу, и одевал их в мягкое, а сам носил жесткое. Он давал людям, сколько им следовало, и прибавлял им, одаряя их. Одному человеку он дал четыре тысячи дирхемов и прибавил еще тысячу, и ему сказали: Не прибавишь ли ты своему сыну, как прибавил этому человеку? Отец этого был тверд в день Охода [131], ответил Омар.
Говорил аль-Хасан: Омару принесли много денег, и к нему пришла Хафса [132] и сказала: Повелитель правоверных, а где доля твоих родственников? Хафса, ответил Омар, Аллах велит не забывать о доле моих родственников, но выдавать ее из денег мусульман, это нет! О Хафса, ты делаешь угодное твоей родине, но гневишь твоего отца! И она ушла, волоча подол.
Говорил сын Омара: В каком-то году я молил господа, чтобы он показал мне моего отца, и, наконец, я увидел его, вытирающим со лба пот. И я спросил его: Каково тебе, батюшка? и он отвечал: Если бы не милость господа, твой отец наверное бы погиб.
И затем Нузхат-аз-Заман сказала: Послушай, о счастливый царь, второй отдел первой главы: предание о последователях пророка и других праведниках. Говорил аль-Хасан из Басры: Не покидает душа человека здешнего мира без того, чтобы не сожалел он о трех вещах: что не пользовался тем, что собрал, не достиг того, на что надеялся, и не заготовил себе много запасов для путешествия, которое он предпринимает.
Спросили Суфьяна: [133] Может ли быть человек подвижником, когда у него есть имущество? И он сказал: Да, если он стоек в испытаниях и благодарит Аллаха, будучи одаряем.
Говорят, что когда к Абд-Аллаху ибн Шеддаду явилась смерть, он призвал своего сына Мухаммеда и стал наставлять его и сказал: О сын мой, я вижу, что глашатай смерти воззвал ко мне. Тебе надлежит быть богобоязненным, тайно и явно воздавать Аллаху благодарение и быть правдивым в речах: благодарение возвещает о приросте благ, а богобоязненность лучший запас, как сказал кто-то:
Блаженства я в том, чтобы деньги собрать, не вижу,
И тот лишь блажен, кто верит, страшась Аллаха
Боязнь Аллаха лучший запас, по правде.
И кто страшится, тем Аллах прибавит.
Затем Нузхат-аз-Заман сказала: Да послушает царь рассказы из второго отдела первой главы. А что это за рассказы? спросили ее. И она сказала: Когда Омар ибн Абд-аль-Азиз [134] стал халифом, он пришел к своим родным и, взяв то, что у них было, сложил это в казну. Тогда Омейяды устремились к его тетке Фатиме, дочери Мервапа, и та послала сказать ему: Мне необходимо встретиться с тобою. И она приехала к нему ночью, и Омар помог ей сойти на землю и, когда она уселась, сказал ей: О тетушка, говорить лучше тебе, так как нужда у тебя. Расскажи же мне, что ты хочешь? О повелитель правоверных, отвечала она, тебе более приличествует говорить, и суждение твое обнаруживает скрытые мысли. И сказал тогда Омар ибн Абдаль-Азиз: Аллах великий послал Мухаммеда как милость одним и наказание другим; потом он избрал для него пребывание близ себя и взял его к себе...
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьдесят пятая ночь
Когда же настала шестьдесят пятая ночь, она сказала: Дошло до меня, о счастливый пары, что Нузхатаз-Заман говорила: И сказал тогда Омар ибн Абд-альАзиз: Аллах послал Мухаммеда, да благословит его Аллах и да приветствует! как милость одним и наказание другим, а затем он избрал для него пребывание подле себя и взял его к себе, и оставил он людям реку, чтобы пить из нее. Потом стал халифом, после него, Абу-Бекр Правдивый [135] и оставил реку такою, как она была, и делал то, что угодно Аллаху. За ним правил Омар и совершал деяния и был усерден усердием, непосильным ни для кого. Но когда стал халифом Осман, он отвел от реки поток, а потом правил Муавия, и он отвел от нее многие потоки, а также отводил их, после него, Язпд и сыны Мервана: Абд-аль-Мелик, аль-Валид и Сулейман, и большая река высохла. И вот власть пришла ко мне, и я хочу сделать реку такою же, как она была.
И Фатима сказала: Я хотела только с тобой поговорить и побеседовать, но если твои слова таковы, я ничего не сказку тебе. И она вернулась к Омейядам и сказала им: Вкусите последствия того, что вы сделали, породнившись с Омаром.
Говорят, что когда к Омару ибн Абд-аль-Азизу явилась смерть, он собрал своих детей вокруг себя, и Маслам а ибн Абу-аль-Мелик сказал ему: О повелитель правоверных, как ты оставляешь своих детей бедняками, когда ты их пастырь? Никто не мешает тебе, пока ты жив, дать им из казны столько, чтобы им было довольно, и так лучше, чем оставить это правителю, следующему за тобой.
И Омар посмотрел на Масламу взором гневного и удивленного и сказал: О Маслама, я отказывал им в дни нашей жизни, так как же мне быть несчастным из-за них после смерти? Среди моих сыновей одни мужи, покорные Аллаху великому, и Аллах устроит их дела, другие ослушники, и я не таков, чтобы помогать им в их ослушании. О Маслама, я присутствовал с тобою при погребении одного из сынов Мервана, и сои отягчил мои глаза близ пего, и я увидел во сне, что он подвергся одному из наказаний Аллаха, великого, славного. И это ужаснуло и устрашило меня, и я дал обет Аллаху, что не буду поступать, как поступал он, если получу власть. Я был усерден в этом в течение моей жизни и надеюсь, что получу прошение от моего господа.
Говорил Маслама: Один человек скончался, и я был на его погребении. Когда погребение окончилось, сои отягчил мои глаза, и я увидел, в грезах спящего, покойника в саду, где текут реки, и на нем белые одежды. И он подошел ко мне и сказал: О Маслама, ради подобного этому пусть действуют действующие! И вроде этого было сказано многое.
Говорил кто-то из верных людей: Я доил овец в халифат Омара ибн Абд-аль-Азиза, и однажды мне повстречался пастух, и среди его овец я увидел волка или даже несколько волков. Я подумал, что это собаки (а я раньше не видел волков), и спросил его: Что ты делаешь с этими собаками? Это не собаки, это волки, отвечал он.
А разве волки не вредят скоту? спросил я. И пастух ответил: Если голова в порядке, то и тело в порядке.
Говорил Омар ибн Абд-аль-Азиз проповедь на кафедре из глины, и, прославив Аллаха великого и восхвалив его, он сказал такие слова: О люди, будьте праведны втайне, чтобы были вы праведны с вашими братьями явно, воздерживайтесь в земных делах и знайте, что нет между человеком и Адамом живого среди мертвых. Умер Абуаль-Мелик и те, кто до него. Умрет Омар и те, кто после него. О повелитель правоверных, не подложить ли тебе подушку, чтобы ты немного оперся на нее? сказал ему Маслама. И Омар ответил: Я боюсь, что она будет грехом на моей шее в день воскресения.
И он издал единый вопль и упал без памяти, и Фатима крикнула: Эй. Мариам, эй, Музахим, эй, такое-то, посмотрите на этого человека!
И, подойдя, она стала лить на него воду и плакала, пока он не очнулся от обморока, а очнувшись, он увидел, что женщина плачет, и спросил ее: Отчего ты плачешь, Фатима? О повелитель правоверных, отвечала она, я увидела тебя, повергнутого перед нами, и вспомнила, что ты будешь повергнут после смерти перед Аллахом великим и оставишь этот мир и покинешь нас. Вот почему я плачу. Довольно, Фатима, ты превзошла меру! сказал Омар и поднялся, но опять упал, и Фатима прижала его к себе и воскликнула: Ты мне За мать и отца, повелитель правоверных! Мы все не смеем говорить с тобой.
Потом Нузхат-аз-Заман сказала своему брату Шарр-Кану и четырем судьям: Заключение второго отдела первой главы...
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьдесят шестая ночь
Когда же настала шестьдесят шестая ночь, она сказала: Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхатаз-Заман говорила своему брату ШаррКану, не узнавая его, в присутствии четырех судей и купца Заключение второго отдела первой главы: Случилось, что Омар ибн Абд-аль-Азиз написал собравшимся на празднество: А после славословил: беру в свидетели Аллаха в священный месяц, в священном городе в день великого паломничества [136], что я не виновен в обидах, причиненных вам, и во вражде того, кто вам враждебен, если я сделал это или имел такое намерение, или до меня дошло сведение об этом, или что-либо из этого было мне известно, я надеюсь, что найдется возможность прощения. Но нет от меня разрешения обижать других, ибо я буду спрошен о каждом обиженном. И если правитель среди моих правителей отступит от истины и поступит не по писанию и не по установлениям, не обязаны вы повиноваться ему, пока он не вернется к истине.
Говорил он, да будет доволен им Аллах: Я не хотел бы быть освобожденным от смерти, ибо это последнее, за что награждается правоверный.
Говорил кто-то из верных людей: Я прибыл к повелителю правоверных Омару ибн Абд-аль-Азизу, когда он был халифом, и увидел перед ним двенадцать дирхемов. Он приказал положить их в казну, и я сказал ему: О повелитель правоверных, ты ввергнул своих детей в нищету и сделал их семьей, у которой ничего нет. Отчего ты не прикажешь выдать что-нибудь им и тем, кто беден из членов твоего дома? Подойди ко мне, сказал Омар.
И когда я подошел к нему, он молвил: Твои слова: ты вверг своих детей в нищету, дай же им что-нибудь и тем, кто беден из людей твоего дома, неправильны, ибо Аллах мне преемник для моих детей, и для бедных членов моего дома, и он за них поручитель. Они же мужи, либо страшащиеся Аллаха, и тем Аллах найдет выход, либо предавшиеся грехам, а я не стану укреплять их в ослушании Аллаху.
И затем он послал за детьми и призвал их к себе (а их было двенадцать мужчин). И когда он увидел их, из глаз его полились слезы, и он сказал: Поистине, ваш отец меж двух дел: либо вы будете богаты и отец ваш войдет в огонь, либо вы обеднеете и ваш отец войдет в рай. Но приятнее вашему отцу войти в рай, чем видеть вас богатыми. Уходите, да храпит вас Аллах; я поручаю ваше дело Аллаху!
Говорил Халид ибн Сафван: Правитель Ирака и Йемена Юсуф ибн Омар сопровождал меня к халифу Хишаму ибн Абд-аль-Мелику. И я прибыл к нему, когда он выехал, вместе со своими близкими и слугами и остановился в одном месте. И для него разбили шатер, и когда люди сели по местам, я подошел к халифу со стороны ковра и стал на него смотреть, и мой глаз встретил его глаз, и я сказал: Да завершит Аллах свою милость к тебе, повелитель правоверных, и да направит дела, на тебя возложенные, по прямому пути, и да не примешает обиды к твоей радости. Я не нахожу для тебя, повелитель правоверных, наставления, более красноречивого, нежели предание о царе, бывшем прежде тебя.
И халиф сел прямо (а он сидел облокотившись) и сказал: Подавай, что у тебя есть, ибн Сафван!
И тот начал: О повелитель правоверных, один царь выехал, прежде тебя, в один из предшествующих годов, в эту землю и спросил своих собеседников: Видели ли вы подобное тому, что есть у меня, и даровано ли кому-нибудь то же, что даровано мне? А подле него был переживший других человек из носителей доказательства, помогающих в истине и шествующих по ее стезе, и он сказал: О царь, ты спросил о великом деле. Позволишь ли мне ответить? Да, сказал царь. И человек спросил: Считаешь ли ты то, что есть у тебя, непреходящим или преходящим? Оно преходяще, ответил царь. Так почему же ты, как я вижу, восторгаешься тем, чем пользоваться ты будешь недолго, а ответчиком за это будешь долго, и при расчете за это уалатишь залогом? спросил тот человек. Куда же бежать и к чему стремиться? воскликнул царь. И человек ответил: Пребывай в твоем царстве и действуй, повинуясь Аллаху великому, или надень рубище и поклоняйся твоему господу, пока не придет твой срок. А когда настанет утро, я явлюсь к тебе. И этот человек, продолжал Халид ибн Сафван, постучал на заре в дверь царя и видит, что тот сложил с себя венец и снаряжается в странствие, так подействовало на него наставление праведника. И Хишам ибн Абд-аль Мелик заплакал горьким плачем, так что омочил себе бороду, и велел спять то, что на нем было, и сидел в своем дворце. И слуги и приближенные пришли к Халиду ибн Сафвану и сказали ему Так ты поступил с повелителем правоверных! Ты испортил ем) наслаждение и смутил ему жизнь.
И затем Нузхат-аз-Заман сказала Шарр-Кану: А сколько в этой главе наставлений! Поистине, я бессильна привести все, что есть в этой главе, за одну беседу...
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьдесят седьмая ночь
Когда же настала шестьдесят седьмая ночь, она сказала: Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхатаз-Заман говорила Шарр-Кану: О царь, сколько еще в этой главе наставлений! Поистине, я не в силах привести все, что есть в этой главе за одну беседу. Но с течением дней, о царь времени, будет все хорошо.
И судьи сказали: О царь, эта девушка чудо времени и единственная жемчужина века и столетий. Мы не слышали о подобной ей во все времена и за всю нашу жизнь. И они простились с царем и ушли, и тогда ШаррКан обратился к своим слугам и сказал им: Принимайтесь за устройство свадьбы и тотчас готовьте кушанья всех родов. И они сейчас же исполнили его приказанья и приготовили всякие кушанья, а Шарр-Кан велел женам эмиров, везирей и вельмож царства не уходить и присутствовать при открывании невесты и на свадьбе. И едва настал предвечерний час, как уже разложили скатерть со всеми кушаньями, какие желательны душе и усладительны для глаз жарким, гусями и курами, и все люди ели, пока не насытились. И всем певицам в Дамаске было приказано прийти, а также старшим невольницам царя, умевшим петь, и все они явились во дворец. И когда пришел вечер и опустился мрак, зажгли свечи от ворот крепости до ворот дворца, справа и слева, и эмиры, везири и вельможи пошли перед царем Шарр-Каном, а певицы и прислужницы взяли девушку, чтобы украсить ее и одеть, но у видели, что она не нуждается в украшении.
А царь Шарр-Кан вошел в баню и, выйдя оттуда, сел на ложе, и невесту открывали перед ним в семи платьях, а потом с нее сняли одежды и стали учить ее тому, чему учат девушек в ночь, когда их отводят к мужу. И ШаррКан вошел к ней и взял ее невинность, и она понесла от него в тот же час и минуту и сообщила ему об этом. И Шарр-Кан сильно обрадовался и приказал мудрецам записать день зачатия, а утром он сел на престол, и явились вельможи его царства и поздравили его. И Шарр-Кан призвал своего личного писца и повелел ему написать письмо своему родителю, Омару ибн ан-Нуману, о том, что он купил невольницу, умную и образованную, которая объяла все отрасли мудрости и что он пришлет ее в Багдад, чтобы она посетила его брата Дау-аль-Макана и сестру, Нузхат-аз-Заман. Он написал, что освободил девушку и составил свой брачный договор с нею, и вошел к ней, и она понесла от него. И он восхвалил ее ум, а затем он послал привет брату и сестре везиря Дандана и прочим эмирам. И он запечатал письмо и отправил его к отцу с гонцом на почтовых. И этот гонец отсутствовал целый месяц, а потом вернулся с ответом и подал его Шарр-Кану.
И Шарр-Кан взял его и прочитал и вдруг видит, там написано, после имени Аллаха: Это письмо от растерявшегося и смущенного, который потерял детей и покинул родину, от царя Омара ибн ан-Нумана к сыну ШаррКану. Знай, что после твоего отъезда мне стало тесно на земле, так что я не могу терпеть и не в состоянии хранить тайну. И это потому, что я уехал на охоту и ловлю, а Дау-аль-Макан просился у меня отправиться в аль-Хиджаз, но я убоялся превратностей времени и не позволил ему ехать до будущего или следующего за ним года. И когда я уехал на охоту и ловлю, я отсутствовал целый месяц...
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьдесят восьмая ночь
Когда же настала шестьдесят восьмая ночь, она сказала: Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Омар ибн ан-Нуман говорил в своем письме: Когда я уехал на охоту и ловлю, я отсутствовал месяц и, возвратившись, увидел, что твой брат и сестра взяли немного денег и тайком отправились с паломниками в паломничество. И когда я узнал об этом, простор сделался для меня тесен и я стал, о дитя мое, ожидать возвращения паломников, надеясь, что, может быть, твой брат и сестра придут с ними. И паломники вернулись, и я спросил о них, но никто ничего не рассказал мне. И я надел одежды печали, заложил свою душу и лишился сна и утопаю в слезах моих очей. И он написал такие стихи:
Ваш призрак уйти теперь по хочет на миг один,
И в сердце отвел ему я место почетное.
Надеюсь, вернетесь вы не то я не прожил бы
И мига, и призрак ваш один мне покой несет.
И, между прочим, он написал в своем письме: Л после привета тебе и тем, кто с тобою, сообщаю тебе, что ты не должен быть небрежен, распытывая новости, это для нас позорно.
И, прочтя письмо, Шарр-Кан опечалился за своего отца и обрадовался исчезновению сестры и брата, и взял письмо и вошел к своей жене Нузхат-аз-Заман. А он не Знал, что это его сестра, и она не знала, что Шарр-Кан ее брат, хотя он все время посещал ее, ночью и днем, пока не прошли полностью ее месяцы.
И она села на седалище родов, и Аллах облегчил ей разрешение, и у нее родилась дочь. И Нузхат-аз-Заман послала за Шарр-Каном и, увидав его, сказала ему: Вот твоя дочь, назови ее, как хочешь. У людей в обычае давать своим детям имя на седьмой день после их рождения, ответил Шарр-Кан. И затем он нагнулся к своей дочери и поцеловал ее и увидел, что у нее на шее повешена жемчужина из тех трех жемчужин, которые царевна Абриза привезла из земли румов. И когда Шарр-Кан увидал, что эта жемчужина висит на шее его дочери, разум покинул его, и им овладел гнев. Он вперил глаза в жемчужину и хорошо рассмотрел ее, а затем он взглянул на Нузхат-аз-Заман и спросил: Откуда попала к тебе эта жемчужина, о невольница?
И, услышав от Шарр-Кана эти слова, Нузхат-аз-Заман воскликнула: Я твоя госпожа и госпожа всех тех, кто находится во дворце! Я царица, дочь царя, и теперь прекратилось сокрытие, и дело стало явным, и выяснилось, что Нузхат-аз-Заман дочь царя Омара ибн ан-Нумана. И когда Шарр-Кан услышал эти слова, на него напала дрожь, и он опустил голову к земле...
И Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. но
К О Н Е Ц
Уважаемый читатель! Надеемся Вам понравилась сказка и наш сайт. Мы были бы рады, если бы вы уделили минутку и рассказали что именно вам понравилось.
Оставьте отзыв на Яндексе!
