В мире сказки Детям
Конек-Горбунок (3 часть)

Доселева Макар огороды копал, а нынече Макар в воеводы попал...

Та-ра-ра-ли, та-ра-ра!

Вышли кони со двора;

Вот крестьяне их поймали

Да покрепче привязали.

Сидит ворон на дубу,

Он играет во трубу;

Как во трубушку играет,

Православных потешает:

Эй! Послушай, люд честной!

Жили-были муж с женой;

Муж-то примется за шутки,

А жена за прибаутки,

И пойдет у них тут пир,

Что на весь крещёный мир!

Это присказка ведется,

Сказка послее начнется.

Как у наших у ворот

Муха песенку поет:

Что дадите мне за вестку?

Бьет свекровь свою невестку:

Посадила на шесток,

Привязала за шнурок,

Ручки к ножкам притянула,

Ножку правую разула:

Не ходи ты по зарям!

Не кажися молодцам!

Это присказка велася,

Вот и сказка началася.

Ну-с, так едет наш Иван

За кольцом на окиян.

Горбунок летит как ветер.

И в почин на первый вечер

Верст сто тысяч отмахал

И нигде не отдыхал.

Подъезжая к окияну,

Говорит коне Ивану:

Ну, Иванушка, смотри,

Вот минутки через три

Мы приедем на поляну —

Прямо к морю-окияну;

Поперек его лежит

Чудо-юдо Рыба-кит;

Десять лет уж он страдает,

А доселева не знает,

Чем прощенье получить:

Он начнет тебя просить,

Чтоб ты в Солнцевом селенье

Попросил ему прощенье;

Ты исполнить обещай,

Да, смотри, не забывай!

Вот въезжает на поляну

Прямо к морю-окияну;

Поперек его лежит

Чудо-юдо Рыба-кит.

Все бока его изрыты.

Частоколы в ребра вбиты,

На хвосте сыр-бор шумит,

На спине село стоит;

Мужички на губе пашут,

Между глаз мальчишки пляшут,

А в дуброве, меж усов,

Ищут девушки грибов.

Вот конек бежит по киту,

По костям стучит копытом.

Чудо-юдо Рыба-кит

Так проезжим говорит,

Рот широкий отворяя,

Тяжко, горько воздыхая:

Путь-дорога, господа!

Вы откуда и куда? —

Мы послы от Царь-девицы,

Едем оба из столицы, —

Говорит ему конек, —

К Солнцу прямо на восток,

Во хоромы золотые. —

Так нельзя ль, отцы родные,

Вам у Солнышка спросить:

Долго ль мне в опале быть,

И за кои прегрешенья

Я терплю беды-мученья? —

Ладно, ладно, Рыба-кит! —

Наш Иван ему кричит.

Будь отец мне милосердный!

Вишь, как мучуся я, бедный!

Десять лет уж тут лежу...

Я и сам те услужу!.. —

Кит Ивана умоляет,

Сам же горько воздыхает.

Ладно. Ладно, Рыба-кит! —

Наш Иван ему кричит.

Тут конек под ним забился,

Прыг на берег и пустился:

Только видно, как песок,

Вьется вихорем у ног.

Едут близко ли, далёко,

Едут низко ли, высоко

И увидели ль кого —

Я не знаю ничего.

Скоро сказка говорится,

Дело мешкотно творится.

Только, братца, я узнал,

Что конек туда вбежал,

Где (я слышал стороною)

Небо сходится с землею,

Где крестьянки лен прядут,

Прялки на небо кладут.

Тут Иван с землей простился

И на небе очутился,

И поехал, будто князь,

Шапка набок, подбодрясь.

Эко диво! Эко диво!

Наше царство хоть красиво, —

Говорит коньку Иван

Средь лазоревых полян, —

А как с небом-то сравнится,

Так под стельку не годится.

Что земля-то!.. Ведь она

И черна-то и грязна;

Здесь земля-то голубая, —

А уж светлая какая!..

Посмотри-ка, горбунок,

Видишь, вон где, на восток,

Словно светится зарница...

Чай, небесная светлица...

Что-то больно высока! —

Так спросил Иван конька.

Это терем Царь-девицы,

Нашей будущей царицы, —

Горбунок ему кричит, —

По ночам здесь Солнце спит,

А полуденной порою

Месяц входит для покою.

Подъезжают; у ворот

Из столбов хрустальный свод:

Все столбы те завитые

Хитро в змейки золотые;

На верхушках три звезды,

Вокруг терема сады;

На серебряных там ветках,

В раззолоченных во клетках

Птицы райские живут,

Песни царские поют.

А ведь терем с теремами

Будто город с деревнями;

А на тереме из звезд —

Православный русский крест.

Вот конек во двор въезжает;

Наш Иван с него слезает,

В терем к Месяцу идет

И такую речь ведет:

Здравствуй, Месяц Месяцович!

Я — Иванушка Петрович,

Из далеких я сторон

И привез тебе поклон. —

Сядь, Иванушка Петрович! —

Молвил Месяц Месяцович. —

И поведай мне вину

В нашу светлую страну

Твоего с земли прихода;

Из какого ты народа,

Как попал ты в этот край, —

Все скажи мне, не утай. —

Я с земли пришел Землянской,

Из страны христианской, —

Говорит, садясь, Иван, —

Переехал окиян

С порученьем от царицы —

В светлый терем поклониться

И сказать вот так, постой!

Ты скажи моей родной:

Дочь ее узнать желает,

Для чего она скрывает

По три ночи, по три дня

Лик какой-то от меня;

И зачем мой братец красный

Завернулся в мрак ненастный

И в туманной вышине

Не пошлет луча ко мне?

Так, кажися? Мастерица

Говорить красно царица;

Не припомнишь все сполна,

Что сказала мне она. —

А какая то царица?

Это, знаешь, Царь-девица. —

Царь-девица?.. Так она,

Что ль, тобой увезена? —

Вскрикнул Месяц Месяцович.

А Иванушка Петрович

Говорит: Известно, мной!

Вишь, я царский стремянной;

Ну, так царь меня отправил,

Чтобы я ее доставил

В три недели во дворец;

А не то меня отец

Посадить грозился на кол.

Месяц с радости заплакал,

Ну Ивана обнимать,

Целовать и миловать.

Ах, Иванушка Петрович! —

Молвил Месяц Месяцович. —

Ты принес такую весть,

Что не знаю, чем и счесть!

А уж как мы горевали,

Что царевну потеряли!..

Оттого-то, видишь, я

По три ночи, по три дня

В темном облаке ходила,

Все грустила да грустила,

Трое суток не спала,

Крошки хлеба не брала,

Оттого-то сын мой красный

Завернулся в мрак ненастный,

Луч свой жаркий погасил,

Миру божью не светил:

Все грустил, вишь, по сестрице,

Той ли красной Царь-девице.

Что, здорова ли она?

Не грустна ли, не больна? —

Всем бы, кажется, красотка,

Да у ней, кажись, сухотка:

Ну, как спичка, слышь, тонка,

Чай в обхват-то три вершка;

Вот как замуж-то поспеет,

Так небось и потолстеет:

Царь, слышь, женится на ней.

Месяц вскрикнул: Ах, злодей!

Вздумал в семьдесят жениться

На молоденькой девице!

Да стою я крепко в том —

Просидит он женихом!

Вишь, что старый хрен затеял:

Хочет жать там, где не сеял!

Полно, лаком больно стал!

Тут Иван опять сказал:

Есть еще к тебе прошенье,

То о китовом прощенье...

Есть, вишь, море; чудо-кит

Поперек его лежит:

Все бока его изрыты,

Частоколы в ребра вбиты...

Он, бедняк, меня прошал,

Чтобы я тебя спрошал:

Скоро ль кончится мученье?

Чем сыскать ему прощенье?

И на что он тут лежит?

Месяц ясный говорит:

Он за то несет мученье,

Что без божия веленья

Проглотил среди морей

Три десятка кораблей.

Если даст он им свободу,

Снимет бог с него невзгоду.

Вмиг все раны заживит,

Долгим веком наградит.

Тут Иванушка поднялся,

С светлым Месяцем прощался,

Крепко шею обнимал,

Трижды в щеки целовал

Ну, Иванушка Петрович! —

Молвил Месяц Месяцович. —

Благодарствую тебя

За сынка и за себя.

Отнеси благословенье

Нашей дочке в утешенье

И скажи моей родной:

Мать твоя всегда с тобой;

Полно плакать и крушиться:

Скоро грусть твоя решится, —

И не старый, с бородой,

А красавец молодой

Поведет тебя к налою.

Ну, прощай же! Бог с тобою!

Поклонившись, как умел,

На конька Иван тут сел,

Свистнул, будто витязь знатный,

И пустился в путь обратный.

На другой день наш Иван

Вновь пришел на окиян.

Вот конек бежит по киту,

По костям стучит копытом.

Чудо-юдо Рыба-кит

Так, вздохнувши, говорит:

Что, отцы, мое прошенье?

Получу ль когда прощенье? —

Погоди ты, Рыба-кит! —

Тут конек ему кричит.

Вот в село он прибегает,

Мужичков к себе сзывает,

Черной гривкою трясет

И такую речь ведет:

Эй, послушайте, миряне,

Православны христиане!

Коль не хочет кто из вас

К водяному сесть в приказ,

Убирайся вмиг отсюда.

Здесь тотчас случится чудо:

Море сильно закипит,

Повернется Рыба-кит...

Тут крестьяне и миряне,

Православны христиане,

Закричали: Быть бедам!

И пустились по домам.

Все телеги собирали;

В них, не мешкая, поклали

Все, что было живота,

И оставили кита.

Утро с полднем повстречалось,

А в селе уж не осталось

Ни одной души живой,

Словно шел Мамай войной!

Тут конек на хвост вбегает,

К перьям близко прилегает

И что мочи есть кричит:

Чудо-юдо Рыба-кит!

Оттого твои мученья,

Что без божия веленья

Проглотил ты средь морей

Три десятка кораблей.

Если дашь ты им свободу,

Снимет бог с тебя невзгоду,

Вмиг все раны заживит,

Веком долгим наградит.

И окончив речь такую,

Закусил узду стальную,

Понатужился — и вмиг

На далекий берег прыг.

Чудо-кит зашевелился,

Словно холм поворотился,

Начал море волновать

И из челюстей бросать

Корабли за кораблями

С парусами и гребцами.

Тут поднялся шум такой,

Что проснулся царь морской:

В пушки медные палили,

В трубы кованы трубили;

Белый парус поднялся,

Флаг на мачте развился;

Поп с причетом всем служебным

Пел на палубе молебны;

А гребцов веселый ряд

Грянул песню наподхват:

Как по моречку, по морю,

По широкому раздолью,

Что по самый край земли,

Выбегают корабли...

Волны моря заклубились,

Корабли из глаз сокрылись.

Чудо-юдо Рыба-кит

Громким голосом кричит,

Рот широкий отворяя,

Плесом волны разбивая:

Чем вам, други, услужить?

Чем за службу наградить?

Надо ль раковин цветистых?

Надо ль рыбок золотистых?

Надо ль крупных жемчугов?

Все достать для вас готов! —

Нет, кит-рыба, нам в награду

Ничего того не надо, —

Говорит ему Иван, —

Лучше перстень нам достань, —

Перстень, знаешь. Царь-девицы,

Нашей будущей царицы. —

Ладно, ладно! Для дружка

И сережку из ушка!

Отыщу я до зарницы

Перстень красной Царь-девицы, —

Кит Ивану отвечал

И, как ключ, на дно упал.

Вот он плесом ударяет,

Громким голосом сзывает

Осетриный весь народ

И такую речь ведет:

Вы достаньте до зарницы

Перстень красной Царь-девицы,

Скрытый в ящичке на дне.

Кто его доставит мне,

Награжу того я чином:

Будет думным дворянином.

Если ж умный мой приказ

Не исполните... я вас!..

Осетры тут поклонились

И в порядке удалились.

Через несколько часов

Двое белых осетров

К киту медленно подплыли

И смиренно говорили:

Царь великий! Не гневись!

Мы всё море уж, кажись,

Исходили и изрыли,

Но и знаку не открыли.

Только Ерш один из нас

Совершил бы твой приказ:

Он по всем морям гуляет,

Так уж, верно, перстень знает;

Но его, как бы назло,

Уж куда-то унесло.

Отыскать его в минуту

И послать в мою каюту! —

Кит сердито закричал

И усами закачал.

Осетры тут поклонились,

В земский суд бежать пустились

И велели в тот же час

От кита писать указ,

Чтоб гонцов скорей послали

И Ерша того поймали.

Лещ, услыша сей приказ,

Именной писал указ;

Сом (советником он звался)

Под указом подписался;

Черный рак указ сложил

И печати приложил.

Двух дельфинов тут призвали

И, отдав указ, сказали,

Чтоб, от имени царя,

Обежали все моря

И того Ерша-гуляку,

Крикуна и забияку,

Где бы ни было, нашли,

К государю привели.

Тут дельфины поклонились

И Ерша искать пустились.

Ищут час они в морях,

Ищут час они в реках,

Все озера исходили,

Все проливы переплыли,

Не могли Ерша сыскать

И вернулися назад,

Чуть не плача от печали...

Вдруг дельфины услыхали,

Где-то в маленьком пруде

Крик неслыханный в воде.

В пруд дельфины завернули

И на дно его нырнули, —

Глядь: в пруде, под камышом,

Ерш дерется с Карасем.

Смирно! Черти б вас побрали!

Вишь, содом какой подняли,

Словно важные бойцы! —

Закричали им гонцы.

Ну, а вам какое дело? —

Ерш кричит дельфинам смело. —

Я шутить ведь не люблю,

Разом всех переколю! —

Ох ты, вечная гуляка,

И крикун, и забияка!

Всё бы, дрянь, тебе гулять,

Всё бы драться да кричать.

Дома — нет ведь, не сидится!..

Ну, да что с тобой рядиться, —

Вот тебе царев указ,

Чтоб ты плыл к нему тотчас.

Тут проказника дельфины

Подхватили под щетины

И отправились назад.

Ерш ну рваться и кричать:

Будьте милостивы, братцы!

Дайте чуточку подраться.

Распроклятый тот Карась

Поносил меня вчерась

При честном при всем собранье

Неподобной разной бранью...

Долго Ерш еще кричал,

Наконец и замолчал;

А проказника дельфины

Всё тащили за щетины,

Ничего не говоря,

И явились пред царя.

Что ты долго не являлся?

Где ты, вражий сын, шатался? —

Кит со гневом закричал.

На колени Ерш упал,

И, признавшись в преступленье,

Он молился о прощенье.

Ну, уж бог тебя простит! —

Кит державный говорит. —

Но за то твое прощенье

Ты исполни повеленье.

Рад стараться, Чудо-кит! —

На коленях Ерш пищит.

Ты по всем морям гуляешь,

Так уж, верно, перстень знаешь

Царь-девицы? — Как не знать!

Можем разом отыскать. —

Так ступай же поскорее

Да сыщи его живее!

Тут, отдав царю поклон,

Ерш пошел, согнувшись, вон.

С царской дворней побранился,

За плотвой поволочился

И салакушкам шести

Нос разбил он на пути.

Совершив такое дело

В омут кинулся он смело

И в подводной глубине

Вырыл ящичек на дне —

Пуд по крайней мере во сто.

О, здесь дело-то не просто!

И давай из всех морей

Ерш скликать к себе сельдей.

Сельди духом собралися,

Сундучок тащить взялися,

Только слышно и всего —

У-у-у! да О-о-о!.

Но сколь сильно ни кричали,

Животы лишь надорвали,

А проклятый сундучок

Не дался и на вершок.

Настоящие селедки!

Вам кнута бы вместо водки! —

Крикнул Ерш со всех сердцов

И нырнул по осетров.

Осетры тут приплывают

И без крика подымают

Крепко ввязнувший в песок

С перстнем красный сундучок.

Ну, ребятушки, смотрите,

Вы к царю теперь плывите,

Я ж пойду теперь ко дну

Да немножко отдохну:

Что-то сон одолевает,

Так глаза вот и смыкает...

Осетры к царю плывут,

Ерш-гуляка прямо в пруд

(Из которого дельфины

Утащили за щетины).

Чай, додраться с Карасем, —

Я не ведаю о том.

Но теперь мы с ним простимся

И к Ивану возвратимся.

Тихо море-окиян.

На песке сидит Иван,

Ждет кита из синя моря

И мурлыкает от горя;

Повалившись на песок,

Дремлет верный горбунок,

Время к вечеру клонилось;

Вот уж солнышко спустилось;

Тихим пламенем горя,

Развернулася заря.

А кита не тут-то было.

Чтоб те, вора, задавило!

Вишь, какой морской шайтан! —

Говорит себе Иван. —

Обещался до зарницы

Вынесть перстень Царь-девицы,

А доселе не сыскал,

Окаянный зубоскал!

А уж солнышко-то село,

И... Тут море закипело:

Появился чудо-кит

И к Ивану говорит:

За твое благодеянье

Я исполнил обещанье.

С этим словом сундучок

Брякнул плотно на песок,

Только берег закачался.

Ну, теперь я расквитался.

Если ж вновь принужусь я,

Позови опять меня;

Твоего благодеянья

Не забыть мне... До свиданья!

Тут Кит-чудо замолчал

И, всплеснув, на дно упал.

Горбунок-конек проснулся,

Встал на лапки, отряхнулся,

На Иванушку взглянул

И четырежды прыгнул.

Ай да Кит Китович! Славно!

Долг свой выполнил исправно!

Ну, спасибо, Рыба-кит! —

Горбунок-конек кричит. —

Что ж, хозяин, одевайся,

В путь-дорожку отправляйся;

Три денька ведь уж прошло:

Завтра срочное число,

Чай, старик уж умирает.

Тут Ванюша отвечает:

Рад бы радостью поднять;

Да ведь силы не занять!

Сундучишко больно плотен,

Чай, чертей в него пять сотен

Кит проклятый насажал.

Я уж трижды подымал:

Тяжесть страшная такая!

Тут конек, не отвечая,

Поднял ящичек ногой,

Будто камышек какой,

И взмахнул к себе на шею.

Ну, Иван, садись скорее!

Помни, завтра минет срок,

А обратный путь далек.

Стал четвертый день зориться,

Наш Иван уже в столице.

Царь с крыльца к нему бежит, —

Что кольцо мое? — кричит.

Тут Иван с конька слезает

И преважно отвечает:

Вот тебе и сундучок!

Да вели-ка скликать полк:

Сундучишко мал хоть на вид,

Да и дьявола задавит.

Царь тотчас стрельцов позвал

И не медля приказал

Сундучок отнесть в светлицу.

Сам пошел по Царь-девицу.

Перстень твой, душа, найден, —

Сладкогласно молвил он, —

И теперь, примолвить снова,

Нет препятства никакого

Завтра утром, светик мой,

Обвенчаться мне с тобой.

Но не хочешь ли, дружочек,

Свой увидеть перстенечек?

Он в дворце моем лежит.

Царь-девица говорит:

Знаю, знаю! Но, признаться,

Нам нельзя еще венчаться. —

Отчего же, светик мой?

Я люблю тебя душой,

Мне, прости ты мою смелость,

Страх жениться захотелось.

Если ж ты... то я умру

Завтра ж с горя поутру.

Сжалься, матушка царица!

Говорит ему девица:

Но взгляни-ка, ты ведь сед;

Мне пятнадцать только лет:

Как же можно нам венчаться?

Все цари начнут смеяться,

Дед-то, скажут, внуку взял!

Царь со гневом закричал:

Пусть-ка только засмеются —

У меня как раз свернутся:

Все их царства полоню!

Весь их род искореню! —

Пусть не станут и смеяться,

Всё не можно нам венчаться. —

Не растут зимой цветы:

Я красавица, а ты?..

Чем ты можешь похвалиться? —

Говорит ему девица.

Я хоть стар, да я удал! —

Царь царице отвечал. —

Как немножко приберуся,

Хоть кому так покажуся

Разудалым молодцом.

Ну, да что нам нужды в том?

Лишь бы только нам жениться.

Говорит ему девица:

А такая в том нужда,

Что не выйду никогда

За дурного, за седого,

За беззубого такого!

Царь в затылке почесал

И, нахмуряся, сказал:

Что ж мне делать-то, царица?

Страх как хочется жениться;

Ты же, ровно на беду:

Не пойду да не пойду! —

Не пойду я за седого, —

Царь-девица молвит снова. —

Стань, как прежде, молодец, —

Я тотчас же под венец. —

Вспомни, матушка царица,

Ведь нельзя переродиться;

Чудо бог один творит.

Царь-девица говорит:

Коль себя не пожалеешь,

Ты опять помолодеешь.

Слушай: завтра на заре

На широком на дворе

Должен челядь ты заставить

Три котла больших поставить

И костры под них сложить.

Первый надобно налить

До краев водой студеной,

А второй — водой вареной,

А последний — молоком,

Вскипятя его ключом.

Вот, коль хочешь ты жениться

И красавцем учиниться —

Ты, без платья, налегке,

Искупайся в молоке;

Тут побудь в воде вареной,

А потом еще в студеной.

И скажу тебе, отец,

Будешь знатный молодец!

Царь не вымолвил ни слова,

Кликнул тотчас стремяннова.

Что, опять на окиян? —

Говорит царю Иван. —

Нет, уж дудки, ваша милость!

Уж и то во мне все сбилось.

Не поеду ни за что! —

Нет, Иванушка, не то,

Завтра я хочу заставить

На дворе котлы поставить

И костры под них сложить.

Первый думаю налить

До краев водой студеной,

А второй — водой вареной,

А последний — молоком,

Вскипятя его ключом.

Ты же должен постараться,

Пробы ради, искупаться

В этих трех больших котлах,

В молоке и двух водах. —

Вишь, откуда подъезжает! —

Речь Иван тут начинает. —

Шпарят только поросят,

Да индюшек, да цыплят;

Я ведь, глянь, не поросенок,

Не индюшка, не цыпленок,

Вот в холодной, так оно

Искупаться бы можно,

А подваривать как станешь,

Так меня и не заманишь.

Полно, царь, хитрить-мудрить

Да Ивана проводить!

Царь, затрясши бородою:

Что? Рядиться мне с тобою? —

Закричал он. — Но смотри!

Если ты в рассвет зари

Не исполнишь повеленье, —

Я отдам тебя в мученье,

Прикажу тебя пытать,

По кусочкам разрывать.

Вон отсюда, болесть злая!

Тут Иванушка, рыдая,

Поплелся на сеновал,

Где конек его лежал.

Что, Иванушка, невесел?

Что головушку повесил? —

Говорит ему конек. —

Чай, наш старый женишок

Снова выкинул затею?

Пал Иван к коньку на шею,

Обнимал и целовал.

Ох, беда, конек! — сказал. —

Царь вконец меня сбывает;

Сам подумай, заставляет

Искупаться мне в котлах,

В молоке и двух водах:

Как в одной воде студеной,

А в другой воде вареной,

Молоко, слышь, кипяток.

Говорит ему конек:

Вот уж служба, так уж служба!

Тут нужна моя вся дружба.

Как же к слову не сказать:

Лучше б нам пера не брать;

От него-то, от злодея,

Столько бед тебе на шею...

Ну, не плачь же, бог с тобой!

Сладим как-нибудь с бедой.

И скорее сам я сгину,

Чем тебя, Иван, покину.

Слушай, завтра на заре

В те поры, как на дворе

Ты разденешься, как должно,

Ты скажи царю: Не можно ль,

Ваша милость, приказать

Горбунка ко мне послать,

Чтоб впоследни с ним проститься.

Царь на это согласится.

Вот как я хвостом махну,

В те котлы мордой макну,

На тебя два раза прысну,

Громким посвистом присвистну,

Ты, смотри же, не зевай:

В молоко сперва ныряй,

Тут в котел с водой вареной,

А оттудова в студеной.

А теперича молись

Да спокойно спать ложись.

На другой день, утром рано,

Разбудил конек Ивана:

Эй, хозяин, полно спать!

Время службу исполнять.

Тут Ванюша почесался,

Потянулся и поднялся,

Помолился на забор

И пошел к царю во двор.

Там котлы уже кипели;

Подле них рядком сидели

Кучера и повара

И служители двора;

Дров усердно прибавляли,

Об Иване толковали

Втихомолку меж собой

И смеялися порой.

Вот и двери растворились,

Царь с царицей появились

И готовимся с крыльца

Посмотреть на удальца.

Ну, Ванюша, раздевайся

И в котлах, брат, покупайся! —

Царь Ивану закричал.

Тут Иван одежду снял,

Ничего не отвечая.

А царица молодая,

Чтоб не видеть наготу,

Завернулася в фату.

Вот Иван к котлам поднялся,

Глянул в них — и зачесался.

Что же ты, Ванюша, стал? —

Царь опять ему вскричал. —

Исполняй-ка, брат, что должно!

Говорит Иван: Не можно ль,

Ваша милость, приказать

Горбунка ко мне послать?

Я впоследни б с ним простился.

Царь, подумав, согласился

И изволил приказать

Горбунка к нему послать.

Тут слуга конька приводит

И к сторонке сам отходит.

Вот конек хвостом махнул,

В те котлы мордой макнул,

На Ивана дважды прыснул,

Громким посвистом присвистнул,

На конька Иван взглянул

И в котел тотчас нырнул,

Тут в другой, там в третий тоже,

И такой он стал пригожий,

Что ни в сказке не сказать,

Ни пером не написать!

Вот он в платье нарядился,

Царь-девице поклонился,

Осмотрелся, подбодрясь,

С важным видом, будто князь.

Эко диво! — все кричали. —

Мы и слыхом не слыхали,

Чтобы льзя похорошеть!

Царь велел себя раздеть,

Два раза перекрестился, —

Бух в котел — и там сварился!

Царь-девица тут встает,

Знак к молчанью подает,

Покрывало поднимает

И к прислужникам вещает:

Царь велел вам долго жить!

Я хочу царицей быть.

Люба ль я вам? Отвечайте!

Если люба, то признайте

Володетелем всего —

И супруга моего!

Тут царица замолчала,

На Ивана показала.

Люба, люба! — все кричат. —

За тебя хоть в самый ад!

Твоего ради талана

Признаем царя Ивана!

Царь царицу тут берет,

В церковь божию ведет,

И с невестой молодою

Он обходит вкруг налою.

Пушки с крепости палят;

В трубы кованы трубят;

Все подвалы отворяют

Бочки с фряжским выставляют,

И, напившися, народ

Что есть мочушки дерет:

Здравствуй, царь наш со царицей!

С распрекрасной Царь-девицей!

Во дворце же пир горой:

Вина льются там рекой;

За дубовыми столами

Пьют бояре со князьями,

Сердцу любо! Я там был,

Мед, вино и пиво пил;

По усам хоть и бежало,

В рот ни капли не попало.

К О Н Е Ц

Конец сказки

Уважаемый читатель! Надеемся Вам понравилась сказка и наш сайт. Мы были бы рады, если бы вы уделили минутку и рассказали что именно вам понравилось.
Оставьте отзыв на Яндексе!

Наверх